ТАЛМУДИСТ САНЧО ПАНСА
Исторические открытия
Удивительные открытия для себя может сделать человек, воспитанный на официальной, правильной, причесанной истории, когда углубляется в дебри истории реальной. Тогда черное и белое меняются местами, причем иногда неоднократно. А чаще всего люди и события приобретают всевозможные оттенки серого. Знаменитый мореплаватель Христофор Колумб оказывается (вероятно) тайным евреем. И — что за совпадение! — еврейское происхождение обнаруживается у самого христианнейшего короля Фердинанда. Да-да, того самого, мужа королевы Изабеллы. Именно эта недоброй памяти чета командировала Колумба на поиски пути в Индию и в тот же год изгнала евреев из Испании.
Литературные открытия
Открытия ждут нас и в литературе, У читающего в Пасхальной Агаде песенку о козленке вдруг возникает смутное чувство, что он уже где-то это слышал, в другое время, в другом месте, в другой жизни и на другом языке. И после мучительных раздумий близнец этой песенки находится в стихотворении С.Маршака «Дом, который построил Джек».
В первоначальном издании книги Л.И.Лагина «Старик Хоттабыч» заклинание джинна представляет собой не какую-то абракадабру, а текст еврейской песни на встречу субботы.
Или вот взять Робинзона Крузо. Предвижу удивление: «И он тоже?…» Не в этом дело. В школьные годы я, как и многие другие, читал русский перевод Корнея Чуковского, в котором неугомонный искатель приключений совершал свои плавания за золотом — вполне почтенная цель. Я был удивлен, когда познакомился с подлинником произведения Дефо. Оказывается, бедняга Робинзон до судьбоносного кораблекрушения был работорговцем, и именно за черными рабами носился по морям, по волнам. Притом на своем острове он предается б-гоискательству, что выражается в длинных рассуждениях на религиозную тему. В русском переводе ничего этого нет.
И ты, Санчо…
Я не помню, в каком издании прочел в школьные годы «Дон Кихота». Как и все прочие люди, я вполне сочувствовал хитроумному победителю ветряных мельниц и его оруженосцу. Рачительный простак, симпатяга Санчо в том издании не давал повода подозревать его в чем-либо худом. А потом я вырос и взял в библиотеке толстую книгу, решив перечитать ее еще раз. Я был удивлен, наткнувшись на такие вот его слова: «...и когда б у меня не было ничего за душой, кроме веры, а я всю свою жизнь искренне и твердо верю в Бога и во все, чему учит и во что верует святая римско-католическая церковь, и являюсь заклятым врагом евреев, то из-за одного этого сочинителям следовало бы отнестись ко мне снисходительно…» Санчо Панса — антисемит! Да кому же тогда верить!
Соломонова мудрость
Однако это не самое интересное и удивительное, что можно найти в связи с добрым католиком Санчо Пансой. Как вы, может быть, помните, некий герцог из юмористических побуждений назначил его «губернатором острова», о чем Санчо давно мечтал. В числе прочих ранее несвойственных этому крестьянину занятий на новой должности ему довелось вершить суд. Давайте-ка прочитаем вот эту обширную цитату:
Засим к губернатору явились два старика; одному из них трость заменяла посох, другой же, совсем без посоха, повел такую речь:
–Сеньор! Я дал взаймы этому человеку десять золотых – я хотел уважить покорнейшую его просьбу, с условием, однако ж, что он мне их возвратит по первому требованию. Время идет, а я у него долга не требую: боюсь поставить его этим в еще более затруднительное положение, нежели в каком он находился, когда у меня занимал; наконец вижу, что он и не собирается платить долг, ну и стал ему напоминать, а он мало того что не возвращает, но еще и отпирается, говорит, будто никогда я ему этих десяти эскудо взаймы не давал, а если, дескать, и был такой случай, то он мне их давным-давно возвратил. У меня нет свидетелей ни займа, ни отдачи, да и не думал он отдавать мне долг. Нельзя ли, ваша милость, привести его к присяге, и вот если он и под присягой скажет, что отдал мне деньги, то я его прощу немедленно, вот здесь, перед лицом Господа Бога.
–Что ты на это скажешь, старикан с посохом?– спросил Санчо.
Старик же ему ответил так:
–Сеньор! Я признаю, что он дал мне взаймы эту сумму,– опустите жезл, ваша милость, пониже. И коли он полагается на мою клятву, то я клянусь в том, что воистину и вправду возвратил и уплатил ему долг.
Губернатор опустил жезл, после чего старик с посохом попросил другого старика подержать посох, пока он будет приносить присягу, как будто бы посох ему очень мешал, а затем положил руку на крест губернаторского жезла и объявил, что ему, точно, ссудили десять эскудо, ныне с него взыскиваемые, но что он их передал заимодавцу из рук в руки, заимодавец же, мол, по ошибке несколько раз потом требовал с него долг. Тогда великий губернатор спросил заимодавца, что тот имеет возразить противной стороне, а заимодавец сказал, что должник, вне всякого сомнения, говорит правду, ибо он, заимодавец, почитает его за человека порядочного и за доброго христианина, что, по-видимому, он запамятовал, когда и как тот возвратил ему десять эскудо, и что больше он их у него не потребует. Должник взял свой посох и, отвесив поклон, направился к выходу; тогда Санчо, видя, что должник, как ни в чем не бывало, удаляется, а истец покорно на это смотрит, опустил голову на грудь, и, приставив указательный палец правой руки к бровям и переносице, погрузился в раздумье, но очень скоро поднял голову и велел вернуть старика с посохом, который уже успел выйти из судебной палаты. Старика привели, Санчо же, увидев его, сказал:
–Дай-ка мне, добрый человек, твой посох, он мне нужен.
–С великим удовольствием,– сказал старик,– нате, сеньор.
И он отдал ему посох. Санчо взял посох, передал его другому старику и сказал:
–Ступай с богом, тебе заплачено.
–Как так, сеньор?– спросил старик.– Разве эта палка стоит десять золотых?
–Стоит,– отвечал губернатор,– а если не стоит, значит, глупее меня никого на свете нет. Сейчас вы увидите, гожусь я управлять целым королевством или не гожусь.
И тут он велел на глазах у всех сломать и расколоть трость. Как сказано, так и сделано, и внутри оказалось десять золотых; все пришли в изумление и признали губернатора за новоявленного Соломона. К Санчо обратились с вопросом, как он догадался, что десять эскудо спрятаны в этой палке. Санчо же ответил так: видя, что старик, коему надлежало принести присягу, дал подержать посох на время присяги истцу, а поклявшись, что воистину и вправду возвратил долг, снова взял посох, он, Санчо, заподозрил, что взыскиваемый долг находится внутри трости. Отсюда, мол, следствие, что сколько бы правители сами по себе ни были бестолковы, однако вершить суд помогает им, видно, никто как Бог; притом о подобном случае он, Санчо, слыхал от своего священника, память же у него изрядная, и если б только он не имел привычки забывать как раз то, о чем ему подчас нужно бывает вспомнить, то другой такой памяти нельзя было бы сыскать на всем острове. Наконец старик устыженный и старик удовлетворенный вышли из судебной палаты, оставшиеся были изумлены, тот же, кому было поручено записывать слова, действия и движения Санчо, все еще не мог решить: признавать и почитать Санчо за дурака или же за умника.
(Мигель де Сервантес, Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Перевод Николая Любимова)
Ну как тут не удивиться такой сообразительности, при том что во многом другом Санчо проявлял большую наивность. Впрочем, сам он объясняет это тем, что от некоего священника слышал о таком случае. Надо полагать, что святой инквизиции было бы любопытно познакомиться поближе с Санчо, а также с этим священником, а еще лучше — с самим автором «Дон Кихота» Мигелем Сервантесом. Ведь «подобный случай» он мог почерпнуть в Талмуде у евреев, коих так не любил его превосходительство губернатор острова Баратарии.
Первоисточник
Некий человек, требовавший денег с другого, пришел к Раве и сказал должнику:
— Приди и расплатись со мной.
Сказал тот:
— Расплатился я с тобой.
Сказал ему Рава:
— Приди и поклянись ему, что расплатился.
Пошел должник, взял тростину, положил в нее монеты, пришел в суд, оперся на нее и сказал истцу:
— Подержи в руках эту трость.
Взял затем свиток Торы и поклялся, что расплатился со всем своим долгом.
Рассердился истец, сломал тростину, деньги высыпались на землю, и обнаружилось, что [должник] поклялся истинно.
(Недарим 25а, перевод Арье Ольмана, «Эйн Яаков», Институт перевода еврейских текстов)
Заметим, что амора Рава жил на рубеже четвертого и пятого веков, за одиннадцать столетий до появления «Дон Кихота».
Да, как говаривал премудрый Экклесиаст, нет ничего нового под солнцем.
Дмитрий Резник
Январь 2019, Чешир, Коннектикут
P.S.
Автор «Дон Кихота» Сервантес попал в плен к морским разбойникам. Был продан в невольники в Алжир. Там ему отрубили левую руку. Выкупили родственники. Последние годы жизни был сборщиком податей. Ходил по деревням. Умер в нищете в 1616 году.
ТАЛМУДИСТ САНЧО ПАНСА — 2
Краткое содержание предыдущей серии
В предыдущей статье «Талмудист Санчо Панса»мы вспомнили знакомого нам с детства «Дон Кихота» и верного спутника нашего рыцаря Санчо Пансу. Тот, оказавшись в результате розыгрыша в роли губернатора острова, должен был в числе прочих обязанностей быть судьей своему доброму народу. Мы прочитали об одном из дел, в котором при вынесении решения Санчо проявил неожиданную мудрость. Сам он ссылался на похожий случай, о котором услышал от своего священника. Однако мы с удивлением обнаружили, что вся эта история — прямое заимствование из Талмуда.
Еще одно дело губернатора Санчо
Рассмотрим же сегодня следующее дело, которое пришлось разбирать его превосходительству. Дабы не упустить чего-нибудь важного, мы процитируем текст полностью.
Тотчас по окончании этой тяжбы в судебную палату вошла женщина, крепко держа за руку мужчину, коего по одежде можно было бы принять за богатого скотовода; она кричала истошным голосом:
– Правосудия, сеньор губернатор, правосудия! Если я не найду его на земле, то пойду искать на небе! Дорогой сеньор губернатор! Этот негодяй напал на меня среди поля и обошелся с моим телом, как с какой-нибудь грязной ветошкой. И что же я за несчастная! Он похитил у меня сокровище, которое я хранила более двадцати трех лет, которое я берегла и от мавров, и от христиан, от своих и от заезжих, я всегда была непоколебима, как дуб, всегда была целенькая, как саламандра в огне или же как платье, что зацепилось за куст, и вот теперь этот молодчик всю меня истискал!
– Вот мы этого голубчика сейчас самого к стене притиснем, – сказал Санчо.
Обратясь к мужчине, он спросил, что может тот сказать и возразить на жалобу этой женщины.
Мужчина, весьма смущенный, ответил так:
– Сеньоры! Я бедный свиновод. Нынче утром, продавши нескольких, извините за выражение, свиней, я ехал из вашего города, и продал-то я их в убыток: почти все, что выручил, ушло на пошлины да на взятки. Возвращаюсь к себе в деревню, встречаю по дороге вот эту приятную даму, и тут дьявол, который во все вмешивается и всех будоражит, устроил так, что мы с ней побаловались. Я уплатил ей сколько полагается, а ей показалось мало: как вцепится в меня, так до самого этого дома все и тащила. Она говорит, что я ее изнасиловал, но, клянусь вам и еще готов поклясться, она врет. Я выложил всю как есть правду, – вот чего не утаил.
Тогда губернатор спросил скотовода, нет ли у него при себе серебряных монет; тот ответил, что у него за пазухой в кожаном кошельке около двадцати дукатов. Губернатор приказал ему достать кошелек и, ничего с ним не делая, передать просительнице; скотовод, весь дрожа, исполнил повеление; женщина взяла кошелек, вцепилась в него обеими руками и, кланяясь на все стороны и моля бога о здравии и долгоденствии сеньора губернатора, который так заботится о сирых и беззащитных девицах, вышла из судебной палаты; впрочем, первым ее движением было удостовериться, точно ли в кошельке лежит серебро. Как скоро она удалилась, Санчо обратился к скотоводу (а у того уже слезы лились из глаз и вся душа его и взоры стремились вослед кошельку):
– Добрый человек! Догони эту женщину, не добром, так силой возьми у нее кошелек и приведи опять сюда.
Скотовод не заставил себя долго ждать и упрашивать; он вихрем полетел в указанном направлении. Присутствовавшие в недоумении ожидали, чем кончится эта тяжба, и вот немного погодя мужчина и женщина возвратились, сцепившись и держа друг дружку еще крепче, чем в прошлый раз; у женщины завернулся подол, и было видно, что кошелек она прижимает к самому животу, а мужчина пытался его вырвать, но это было свыше его сил – столь яростно защищалась женщина и при этом еще орала:
– Взываю к правосудию небесному и земному! Поглядите, сеньор губернатор, ни стыда ни совести нет у этого разбойника: вздумал в городе, на улице, отнять у меня кошелек, который ваша милость приказала отдать мне.
– Что же, отнял он у тебя кошелек? – спросил губернатор.
– Как бы не так! – воскликнула женщина. – Да я скорей с жизнью расстанусь, нежели с кошельком! Нашли какую малолеточку! Подавайте мне кого другого, а не этого грязнулю несчастного. Никакие клещи и гвоздодеры, никакие отвертки и стамески, никакие львиные когти не вырвут у меня из рук кошелек: легче мою душу из тела вытрясти!
– Она права, – сказал мужчина, – я сдаюсь, признаю себя побежденным, объявляю, что не в силах отнять кошелек, и пусть он остается у нее.
Тогда губернатор сказал женщине:
– Дай-ка сюда кошелек, почтенная и отважная дама.
Она тотчас протянула губернатору кошелек, губернатор же, вернув его мужчине, обратился к весьма сильной, но вовсе не изнасилованной женщине:
– Вот что, милая моя: выкажи ты при защите своего тела хотя бы половину того воинственного духа и бесстрашия, какие ты выказала при защите кошелька, то и Геркулес со всею своею силою не мог бы учинить над тобой насилие. Ступай себе с богом, нет, лучше: ступай ко всем чертям, чтобы ни на самом острове, ни на расстоянии шести миль от него тобой и не пахло, не то получишь двести плетей. Да ну же, убирайся вон, бесстыжая врунья и мошенница!
Женщина перепугалась и с унылым и недовольным видом ушла, а губернатор сказал скотоводу:
– Держи крепче свои деньги, добрый человек, и иди с богом к себе в деревню, но вперед смотри: хочешь, чтоб они у тебя были целы, – с бабами лучше не балуйся.
(Мигель де Сервантес, Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Перевод Николая Любимова)
Удивительно, насколько современно звучит эта история в наши дни. Можно подумать, что автор «Дон Кихота» был свидетелем скандалов, которые потрясают на протяжении последних лет американское общество. И, конечно, дон Санчо Панса мастерски осуществил следственный эксперимент, обличив клевету.
И снова Талмуд
В связи с тем, что мы только что прочитали, познакомимся с одним делом, которое пришлось разбирать рабби Акиве.
В трактате Бава Кама Мишны в числе прочего рассматривается денежное возмещение, которое должен уплатить оскорбитель за моральный ущерб. Согласно общему правилу, возмещение зависит от общественного положения потерпевшего. Логика тут проста — высокопоставленное лицо переносит унижение тяжелее, чем простолюдин. Однако у рабби Акивы было на этот счет свое мнение. Он считал, что «даже беднейшие в Израиле рассматриваются как обедневшие вельможи, ибо они сыны Авраама, Йицхака и Яакова». И вот с каким случаем столкнулся рабби Акива в своей практике.
Случай с одним, который оголил голову одной женщине на улице (сорвать покрывало с головы женщины означало подвергнуть ее бесчестью — Д.Р.).
Когда она пришла к р. Акибе, он присудил его заплатить ей четыреста зуз. Тот сказал: рабби, дай мне срок! Он дал ему срок. Тогда он подстерег ее, когда она стояла у входа в ее двор, и разбил пред нею кувшин, в котором было на ассарий (ок. 2 коп.) масла. Она оголила свою голову на улице, собрала рукою масло и положила руку на голову, а он поставил свидетелей, пришел к р. Акибе и сказал: рабби, такой женщине я должен платить четыреста зуз?
(Мишна Бава Кама, 8:6, перевод Н. Переферковича)
Что общего?
В отличие от истории, с которой имел дело Санчо Панса, рабби Акива не проводил никаких следственных экспериментов. Никто, видимо, не оспаривал того, что произошло. Оскорбление было нанесено, и сумма была назначена.
Хулиган, который должен был заплатить за оскорбление, однако, постарался избежать этого. Следственный эксперимент он организовал сам, и цель его была примерно та же, что и цель эксперимента Санчо. Он попытался разрушить репутацию потерпевшей. Бесстыдница, не постеснявшаяся обнажить на людях голову ради копеечной экономии масла, конечно, ничего не потеряла от его неприличной выходки. Так что и платить ей не за что.
Хитрость Санчо тоже не ставила целью выяснение того, что произошло в поле между свиноводом и его истицей. Однако она показала, на что истица способна. Ловушка, поставленная клиентке рабби Акивы, послужила тому же. Как сказал герой «Трех мушкетеров» Атос миледи, «Разве в самом деле возможно оскорбить вас, сударыня?»
Рабби Акива, правда, не согласился с доводом ответчика. Ибо то, что человек сам себе наносит вред, не оправдывает другого, который наносит ему вред.
А перед Санчо, конечно, стояла иная задача — определить, как в действительности было дело. И он, на наш взгляд, справился с этой задачей блестяще. Как жаль, что он носил не титул рабби, а был всего лишь его превосходительством, губернатором несуществующего острова. Да и то недолго.
Дмитрий Резник
Май 2019, Чешир, Коннектикут
Источник: https://biblicalresearches.com/sanchothesage2/
Источник: https://biblicalresearches.com/sanchothesage/