Перейти к содержимому

Вздохнуть полной грудью

Вздохнуть полной грудью

1 июля 1944 года Шварцгубер выбрал в лагере тысячу работоспособных мужчин. В тот же день они были острижены, одеты в полосатую форму заключенных и отправлены в концлагерь Заксенхаузен, а оттуда в лагерь Шварцгейде. Там их определили на очень тяжелую работу, так что в живых осталось всего 220 человек.

Потом 500 мужчин послали в Германию, 80 юношей в возрасте от 14 до 16 лет перевели в мужской лагерь Bild, для того чтобы использовать их как учеников на фабриках в Германии.

Около 2 тысяч молодых бездетных женщин направили в Гамбург и Штуттгоф. В лагере осталось 6 тысяч человек, главным образом женщины и дети. Ночью 10 и 12 июля 1944 года их уничтожили в газовых камерах.

О тех, кто пережил март и июль 1944 года, рассказывает Гана Роубичкова из Праги, заключенная № 71584. «После 7 марта наш лагерь напоминает кладбище. Блоки полупустые, но всюду нам чудятся лица убитых товарищей.

На их должности назначены наши же заключенные, но никого это не радует. Все мы знали, что через три месяца исполняется шесть месяцев нашего пребывания в лагере и мы тоже отправимся в газовые камеры.

Когда в мае прибыл из Терезина еще один эшелон, то новых заключенных назначили на различные должности, и наш старший по блоку объяснил, что он должен ознакомить их с работой, так как эшелон скоро отправят в крематорий.

Мы работаем, стараясь не думать о том, что нас ждет впереди, но всякая работа кажется нелепой и смешной. Зачем в лагере улучшать условия? Для кого? Нас оставили в покое только для того, чтобы мы как-нибудь протянули до июля. Мы считаем месяцы, недели, дни.

Пришла весна, но мы знаем об этом только по календарю. Ведь заключенные видят лишь песок, колючую проволоку да кусок голубого неба. Это наша последняя весна. И мы считаем последние дни нашей жизни…

Нервозность в лагере растет. Каждый вечер до самой ночи мы стоим перед блоками и смотрим на крематорий. Сквозь тяжелые облака прорываются языки пламени, как бы взывая к небу. До нас доносится запах обгорелых костей.

Пройдет несколько дней, и страшная печь поглотит и нас. А звездное небо все так же равнодушно будет взирать на новое жуткое преступление.

Субботний вечер. В лагерь неожиданно приходит рапортфюрер. Что-то будет. Может быть, он и принес нам смертный приговор?

Нет. Он сообщает на первый взгляд незначительную новость: все мужчины и женщины в возрасте от 16 до 40 лет пройдут медосмотр у главного врача доктора Менгеле и будут отправлены на работу в другое место; все прочие заключенные останутся в лагере. Однако ему никто не верит.

Напрасно нас стараются убедить, что теперь, на пятом году войны, Германии нужна рабочая сила. Мы предчувствуем, нет мы твердо знаем, что готовится новый обман…

Мы не так глупы и понимаем, почему они разыгрывают эту комедию: нацисты, опасаясь восстания, стараются как можно скорее вывезти из лагеря здоровых, сильных людей. Оставшиеся в лагере заключенные, женщины с детьми, старики и больные, не смогут оказать сопротивления…

В эту ночь в нашем лагере никто не сомкнул глаз. От блока к блоку, крадучись, пробираются какие-то фигуры. Мы готовим восстание. Нет, одни мы не пойдем на смерть! Хоть кого-нибудь из этих извергов заберем с собой!

Мы все серьезно обдумали, каким-то уголком сердца слишком хорошо чувствуем, что нам не спастись. Они пошлют нас на смерть в тот момент, когда мы меньше всего этого будем ожидать. Обманывали же они нас до сих пор!

В воскресенье, 2 июля 1944 года, мы идем на медосмотр: с утра — мужчины, после обеда — женщины. Я знаю, что доктор Менгеле признает меня работоспособной, но не радуюсь. Ведь это комедия. Все равно все мы пойдем в газовые камеры, только разобщенные, сперва — молодые, потом — старые. Они не позволят нам отправиться в последний путь вместе с нашими матерями.

В воскресенье перед обедом все население нашего лагеря стоит на шоссе. Наши мужчины, выстроенные в пятерки, покидают лагерь. Нервы всех напряжены до предела: в какую сторону они пойдут, за угол направо, в мужской карантинный лагерь ВПа, куда в марте ушли наши товарищи, или налево, на железную дорогу?

Они идут налево.

Мы боимся вздохнуть. Через некоторое время, показавшееся нам целой вечностью, заключенные из основного мужского лагеря Bild сообщают нам, что наши мужчины находятся на дезинфекционной станции, где их переодевают в полосатую форму заключенных. В сердцах загорается искорка надежды! Может быть, и в самом деле их отправляют на работу?

После обеда все мы опять стоим на шоссе и смотрим, как на железной дороге готовят вагоны. Так мы стоим два часа. Наконец колонну полосатых, бело-голубых товарищей выводят на платформу. Мы поверим только тогда, когда собственными глазами увидим, что их действительно погружают в вагоны.

Пытаемся узнать лица: да, конечно, это наши мужчины! Они живы, они едут куда-то на работу! Случилось чудо. Мы, молодые, не можем умереть! Мы обнимаемся, целуем друг друга, мы опьянели от счастья. Мы будем жить, будем жить…

Только потом мы узнаем, что из 10 тысяч в живых останется всего 3 тысячи человек. Наши отцы и матери, наши больные товарищи, наши дети — все они пойдут в газовые камеры. Расставание очень тяжелое. Мы знаем, что никогда уже их не увидим.

Матери, признанные работоспособными, могут выбирать: либо уехать из лагеря без детей, либо умереть вместе с ними. Большинство женщин выбирает газовые камеры.

Когда мы покидаем лагерь, нам становится особенно тяжело. Здесь, в этом лагере, мы столько пережили, здесь мы видели смерть многих друзей, здесь мы ждали собственную смерть. И теперь мы должны покинуть наших близких, наши семьи, наших детей. Нас одели в холщовую форму. Ложка и зубная щетка — вот весь багаж. Нас погружают в теплушки. В каждом вагоне сидят по два эсэсовца с оружием в руках. Состав идет мимо бывшего нашего лагеря. Теперь он пустует: два дня тому назад всех наших близких отвезли в крематорий.

Завтра или через несколько дней в лагерь привезут новых заключенных, а спустя некоторое время они тоже будут уничтожены. Но нам не хочется думать о прошлом. Мы счастливы, что живем, а будущего мы не боимся. Ведь никакой другой лагерь не может быть страшнее Биркенау и, наконец, война скоро должна кончиться!

Высокие печи крематориев уплывают вдаль, и вот уже они исчезли совсем. Мы дышим полной грудью, так как верим, что навсегда избежали крематория».

Источник: http://history-doc.ru/vzdoxnut-polnoj-grudyu